И на этом все… Монасюк А. В. – Из хроник жизни – невероятной и многообразной - Виталий Полищук

– Вот вы, Монасюк, совершенно верно сказали, что даже перед Октябрьской революцией 1917 года Россия оставалась крестьянской страной. А как решили вопрос о земле большевики в 1917 году?

– В «Декрете о Земле», принятом на 2-м съезде Советов, говорится, что земля передается в вечное и неотъемлемое пользование трудящимся крестьянам.

– То есть – в собственность крестьян? – уточнил председатель комиссии.

– Ни в коем случае! Если бы землю передали в собственность, могла начаться массовая продажа и скупка земли немногими. И в результате могли восстановиться поместья, только с новыми хозяевами. А главный принцип социализма – уравнивание всех во всем. Это – принцип, он не означает, что пьяница и бездельник получает столько же, сколько профессор.

Поскольку мы поступаем на юридический факультет, мы должны понимать разницу между категориями собственность – и пользование. Право собственности означает право дарить, передавать, продавать, ну, и покупать. Право пользования – только правом пользоваться, в данном случае – землей. Вот примерно так.

Кореец/китаец, о чем-то пошептавшись с председателем комиссии, вышел. А меня прервали, поздравили с оценкой «отлично» и поступлением в Университет и сказали, что меня приглашают на собеседование завтра, к 10 часам утра в приемную декана юридического факультета.

С чем я и убыл. И поехал домой спать – бессонная ночь давала о себе знать.

На следующий день ровно в десять я постучал в кабинет декана, и услышал: «Войдите!»

И в кабинете за столом декана сидел давешний кореец. Но теперь фамилию декана я знал – Ким Владимир Дмитриевич – она была написана на табличке перед кабинетом.

А сбоку на стуле за приставным столиком сидел молодой парень лет 25-ти.

– Садитесь! – сказали мне, и я сел. И началось собеседование.

Молодой человек оказался секретарем комсомольской организации Университета Борисом Варшавниным, и во время собеседования проявил редкостную оперативность и информированность.

Когда декан спросил, не желаю ли я стать старостой группы, и я отказался, он сходу предложил мне возглавить комитет комсомола юрфака.

– Вы по натуре – лидер, вас ведь в классе по имени-отчеству называли?

– Это как? – удивился Владимир Дмитриевич.

– Представьте себе! Не Толя, а Анатолий Васильич перед нами, собственной персоной! Так его звали не все, конечно, но многие одноклассники. За выдумку, острый ум, и качества лидера!

– Тогда вам и вправду стоит подумать о факультетском комитете комсомола! – сказал декан.

Я отказался снова, сказав, что собираюсь с первого курса углубленно заниматься юриспруденцией.

– А куда мыслите пойти трудиться после окончания учебы? – спросил меня декан.

– В милицию! – ответил я и этим вызвал улыбки на лице обоих.

– Ну, для этого очень уж знать юриспруденцию нет нужды, – заметил Варшавнин, и сказал: – Тогда последнее предложение, причем отказ уже не принимается! Нам нужен второй солист в университетский вокально-инструментальный ансамбль. Вы ведь пели в этом году у себя в Боговещенке, не так ли?

– А откуда вы…

– Работа такая! – усмехнулся Варшавнин. И пояснил: – Все просто! На исторический факультет поступает выпускник вашей школы. Он вас видел вчера, ну, и зашел к нам в комитет – говорит, вы знаете, кто к вам поступает? Да он!… Да концерт ветеранам!… Так что, если у вас вопросов нет, Владимир Дмитриевич, мы пойдем – ребята собрались и ждут!

Ким встал, пожал мне руку и сказал:

– Считайте, что вы зачислены, ну, а раз вас взял под крыло Борис, у него позднее узнаете и номер группы, и время начала занятий, и все прочее – он…

– Комсомол своих не сдает! – вздернул руку со сжатым кулаком жестом «Но пассаран!» Борис Варшавнин.

– Какие ребята? – спросил я.

– А наш ансамбль «Белые крылья!» – ответил секретарь.

И я понял, что влип…

На сцене актового зала раздавались звуки настраиваемых инструментов. А в первом ряду, вытянув длинные ноги на манер Рукавишниковой, сидело сероглазое существо в джинсах, блузке-«разлетайке», сквозь которую просвечивал бюстгальтер, с длинными прямыми обесцвеченными волосами на плечах и дымящейся сигаретой в пальцах левой руки. А правой она дирижировала перед собой, в то время, как ударник частой дробью салютовал движениям ее тонкой красивой кисти.

– Стоп! – сказал прямо от дверей Борис. – Солиста напугаете!

Шум стих, и я увидел шесть пар глаз, внимательно рассматривающих меня.

Не, блин, нас такой мурой не смутишь! И я вслед за Борисом с достоинством поднялся на сцену.

– Хорошенький… – негромко, но так, чтобы слышали все, сказала блондинка из первого ряда.

– Угу! – громко ответил я. – Ничего себе, я знаю! Ты, в принципе, тоже!

И я показал ей большой палец. И порадовался про себя, что она смутилась.

Знай, блин наших!

Мы познакомились. Высокий черноволосый парень, сидевший позади за клавишной установкой, поднялся и подошел со словами:

– Олег! Художественный руководитель.

– Олег сам пишет музыку, ну, и аранжировщик он хороший! – сказал Борис. – Так, это гитаристы Николай, Петр и Дмитрий, на ударных Сережа Гатин, ну, а это наша солистка Юлианна Чудновская…

При этих словах Чудновская сделала книксен с левой ножкой назад, потом с правой ножкой. Ломака!

– А это – Анатоль Монасюк. Таков твой псевдоним отныне, Толя!

– И чего оне умеют? – спросила выпендрежка Юлька. Тоже мне – Юлианна…

– Есть акустическая гитара? – негромко спросил я.

Мне подали гитару, я пробежался по струнам, прислушался. И запел:

КАК ТРАМВАЙ ПОСЛЕДНИЙ, ОПОЗДАВШИЙ В ПОЛНОЧЬНЕ ПРИШЕЛ – ОСТАЛСЯ, ВОТ КАКАЯ ШТУКА…

Я вел музыкальную партию перебором струн, а голосом выводил собственно мелодический рисунок.

И НЕМЫТА ДЕВКА, С НЕПРИКРЫТЫМ СРАМОМ,ГОТОВА ОТДАТЬСЯ – ЗА СТАКАН ПОРТВЕЙНА,КАК ЧЕРДАК ЗАБЫТЫЙ ВЕСЬ ЗАБРОСАН ХЛАМОМ,ЖИЗНЬ ПОЛЗЕТ ПО ШПАЛАМ, ТУПО, БЕЗЫДЕЙНО!

Постепенно вплелись звуками сначала клавишные, потом ритм-гитара, и наконец – соло-гитара. И тогда я стал на своей гитаре просто «обрубать строфы»:

ОБОРВУТСЯ РЕЛЬСЫ У ВОРОТ ПОГОСТА..

И тут меня поддержала Юлька. У нее оказался сильный и чистый голос. И она повела партию вторым голосом:

ПИР ЧЕРВЕЙ МОГИЛЬНЫХ ТРАПЕЗА НАМЕДНИКОНЧИЛАСЬ – И БАСТА! ЯСНО ВСЕ И ПРОСТО,ОПОЗДАЛ ВСЕГО ЛИШЬ НА ТРАМВАЙ ПОСЛЕДНИЙ.

И трехкратный рефрен мы исполнили уже чередуясь с Юлей.

– Так! – сказал Борис. – Вы просили солиста на исполнение романсов, дворовых песенок и прочей муры – вы его получили! «Трамвай» этот не вздумайте петь во время гастролей! Студенты-то наши обалдеют и овациями встретят, а вот парторганы – не одобрят!

– А мы его сделаем гимном междусобойчиков! – сладко протянула выпендрюжница Юлька. – После концерта когда…

И она томно потянулась. А Борис на нее цыкнул. А ребята рассмеялись. А я подумал, что скорее всего, Юлька – хорошая девчонка.

Она мне чем-то напомнила Варьку Рукавишникову.

– А какие гастроли? – спросил я.

– Так через неделю едем! – пояснил мне Олег. – По колхозам, совхозам – везде, где наши студенты работают!

– И студентки! – поддела меня язва Юлька. – Держи штаны, Анатоль!

Бас-гитарист Димка подмигнул мне, кивнул на Юльку и закатил глаза – мол, ты ей понравился, так что…

А что – так? Я спросил:

– Что, и я поеду?

– А как же! – ответили ребята вразнобой. – Нам такой как ты, для первой части выступлений и нужен! Юлька-то поет эстрадные песни, на танцах!

– Так а что я петь буду?

– Вот и давай намечать репертуар и завтра же – репетировать! Юлькин репертуар мы уже освоили!

Так началась моя учеба в Университете.

Мы наметили репертуар. Назавтра мы уже вовсю репетировали. И через неделю выехали на нашем автобусе с гастролями по краю.

Я пел романсы и песни «Гори-гори, моя звезда», «К несчастью или к счастью», «Сиреневый туман», «Снег январский», «Дорожную», «Цыгана» и если поблизости не было ненужных глаз и ушей – «Журавли» и «В Кейптаунском порту». Когда меня узнали получше, по заявкам пел «Почти устал» и «Гори звезда моя, не падай».

Впрочем, «В Кейптаунском порту» у меня быстренько сперла Юлька и пела ее на танцах, причем студенты подпевали ей хором.

Часто ночевали мы в общежитиях и гостиницах, но больше всего я любил, когда мы выгоняли автобус за околицу, доставали и устанавливали три палатки (Юлька и шофер спали в салоне), и допоздна сидели у костра, потягивая кисленькое сухое вино, закусывая чем бог послал и пели под мою гитару. Что? Да все подряд!

Август стоял в этом году обалденный! Было тепло днем, а ночами прохладно, дождей не было, деревья стояли зелеными вплоть до начала сентября.